Похоже, демографические ресурсы московской и соседних губерний исчерпаны. А система профессионального образования пока не может охватить всю страну — катастрофически не хватает грамотных мастеров. Да и те, что есть, нагружены сверх всякого предела. И быстро решить эту проблему не представляется возможным. Нужно передать конструкторам и опытному производству распоряжение об упрощении технологий для массового производства. Придётся какое-то время мириться с разными стандартами для опытного и серийного производств. Иначе не удастся в приемлемые насытить техникой и войска, и «народное хозяйство»…»

Глава 7

2 мая 1878 года. Саратовская губерния

Захар Тимофеевич ехал в легкой подрессоренной коляске со своим другом детства на очередное мероприятие уездного земства. Эти собрания его утомляли и отвлекали от насущных дел, но отлынивать было нельзя — слишком много социальных гарантий оказалось связано с общественной активностью. Так что, хочешь ты того или нет, но дабы все твое, честно нажитое имущество досталось детям, изволь прикладывать все усилия. Захару Тимофеевичу еще повезло, что ему разрешили компенсировать три года воинской службы на девять лет состояния при Земском собрании и сдачу нормативов по боевой и атлетической подготовке за свой счет, да приобретение всего обмундирования и снаряжения, что полагается иметь на сборах. Тоже за свой счет. А то многие сдавали дела близким и шли служить срочную службу. Причем за счет государство содержались только солдаты отличники и хорошисты. Ежели же ты имеешь, какие взыскания или там нормативы не сдаешь, то тебя переводят на личное обеспечение и только кормят за счет государства. Оружие же, форму и прочее становиться необходимо выкупать за свои кровные.

Вот так и мыкался Захар Тимофеевич, два раза в год сдавая кроссы, стрельбу, атлетику и прочие «предметы». А иначе никак. Ничего толком ни передать, ни унаследовать, ни на должность какую встать, особливо командную, ни проголосовать на Земском собрании, ни себя выставить. Да что там говорить, даже на объем имущества, которым владел человек, и то наложили ограничение.

Простым крестьянам то и рабочим хорошо оказалось. Ведь их он практически не касался. А вот всех более-менее состоятельных и уважаемых людей встряхнуло основательно. Хуже всего пришлось целой армии помещиков, которые слишком привыкли к вольностям… а тут враз все переменилось. Да и промышленникам с заводчиками тоже не сахар. Однако Его Императорское Величество шутить не любил, и все хорошо помнили дворянский бунт 1867 года. Кроме того, он давал время привести дела в соответствие с новыми законами. Вот Захар Тимофеевич и приводил, как мог.

— Слушай, Захар Тимофеевич, — нарушил размышления своего друга Демьян Никифорович. — Я вот все в толк не возьму — отчего все это?

— Что именно?

— Ну вот смотри. Людишек с мест согнал обещаниями сладкой жизни, да за тридевять земель отправил. Поди, и в живых никого не осталось. Не зря же туда ссылали за проступки. А зачем? Чем ему людишки то не угодили? Зачем со свету сживает?

— Демьян, кто тебе такую дурь в голову вбил? — Поразился размышлениям своего старого друга Захар Тимофеевич.

— А то разве важно? — Слегка раздраженно ответил Демьян.

— Ясно, — усмехнулся Захар. — Так и передай Марфушке своей ненаглядной, чтобы в мужские дела не лезла и голову твою не подставляла. Ты ведь поверил ей? Ведь так?

— Так.

— Но, а если не ее словами, а сам то, что думаешь? Сгубил Император тех охочих людишек али нет?

— Того мы не ведаем. Оттуда еще никто не возвращался, — пожал плечами, слегка косясь на своего друга Демьян.

— Неправда твоя. Сам видел ходоков. Беседовал.

— И что, там, правда, земля обетованная? — С легкой усмешкой спросил Демьян.

— Отчего юродствуешь? Земли там плохо заселенные и обширные, но вполне пригодные для жизни. Лесов так и вообще — видимо-невидимо. Как у нас в древнюю старину. Оттого и дают огромные наделы на семью, что есть от чего отрезать. А что тут дашь? Пять-шесть десятин? Ну десяток. А толку с них? Все одно — хозяйство не пойдет, ибо мало. Ни леса тебе, ни выпаса нормального. Даже два десятка и то, не сильно помогут. Много нас тут жило, не прокормиться толком.

— Вот жили веками как-то, а теперь не прокормиться? — Усмехнулся Демьян.

— Что знаю, то и говорю. Своими глазами читал в Статистическом временнике о том, как росло население России. Там ведь по головам пересчитали всех.

— Ну то сейчас. Раньше, что, меньше было?

— А ты считаешь, что больше? — Вернул усмешку Захар. — В той замечательной книжке показан учет душ по Московской губернии за последнюю пару веков. И ты знаешь — выросло новых едоков весьма прилично.

— Что-то не вериться мне.

— Так вериться или нет, дело десятое. Я говорю о том, как есть. — С легким нажимом произнес Захар. — Население России растет и сосредоточено по эту сторону Урала и Кавказа. Наше Закавказье населено очень скудно. А Сибирь — и того хуже. До того, как Его Императорское Величество не начал переселение туда охочего люда в тех краях жило всего два-три миллиона человек.

— Ого! И это, по-твоему, мало?! — Искренне удивился Демьян.

— Да. Очень мало. — Невозмутимо ответил Захар. — Ведь в старой России проживало свыше шестидесяти миллионов, а ее территория была раза в три менее Сибири и наших приморских владений вокруг Тихого океана.

Демьян запнулся, раскрыв рот. Видимо посетившая его мысль встала колом, и он не решился ее озвучивать.

— Так что, земли там изрядно, а людей — жиденько. У нас же тут — напротив. Оттого Его Императорское Величество и занимается переселением. Во имя всеобщего блага.

— А чего же тогда, разоряя владения помещиков-бездельников, он их земли крестьянам не стал отдавать? Зачем городил эти странные… как их?

— Императорские заготовительные предприятия?

— Да. Эти самые. Вона — самые лучшие земли себе забрали. Хуже помещиков.

— А чем они лично тебе помешали?

Демьян зло поджал губы и промолчал.

— Если не можешь сам вести хозяйство, так иди к ним работать.

— Я живу трудом. Своим трудом. Мне все эти премудрости не нужны.

— Так это трактора так Марфу напугали?

— При чем здесь Марфа!? — Вспылил Демьян.

— А кто тебе всю эту чушь в голову вбивает? Не иначе как скалкой или ухватом каким себе помогает.

— Ты! — Демьян схватил за грудки своего друга, но ударить не решился, лишь бешено вращал глазами и строил страшное, разгневанное лицо.

— Хватит! Хватит Демьян. Мы оба с тобой знаем, что я прав. Я не Марфа, сам знаешь. Да и должность у меня серьезная, уважаемая. Если есть, какие вопросы — спрашивай. Отвечу, как знаю. Что много лучше тех глупостей, что выдумала твоя баба. — Демьян отпустил Захара и с поникшей головой сел рядом. Минут пять они ехали молча, пока Захар не решил подбодрить поникшего сотоварища. — Ну же. Что ты сник? Я тебе, когда дурость говорил? Или зла желал?

— Нет.

— Тогда что? — Спросил Захар, видя, как Демьян неловко отводит глаза и явно стесняется, но очень желает перевести разговор в новое русло. — Спрашивай. Вижу же, что грызет тебя что-то.

— Мне Марфа уже все уши прожужжала бабьими сплетнями. Что они только не рассказывают. Особенно после того, как она впервые увидела эти трактора. Совсем ума лишилась. Как только освобождается — в церковь бежит. Отец Серафим ее оттуда уже и так и сяк пытался отвадить, ибо не дело крепкой, здоровой бабе по церквям так долго ходить. Хоть бей ее. Совсем с ума спялила.

— Да. Беда. — Расстроено покачал головой Захар. — Как тебе помочь?

— Не получиться, — сказал Демьян и сплюнул на пыль грунтовой дороги, по которой их несла лошадка. — Тут один Всевышний только способен подсобить, но ему, верно, нет дела до такого грешника как я.

— Но ведь это не вопрос, верно?

— Верно. — Спокойно произнес Демьян. — Бог не дал мне сыновей. Сам знаешь, семеро дочек растет. Все бы ничего, но расширение надела, что положили мне по переделу трех летней давности, не помогает… — Демьян замолчал и потупился.