— А что вы улыбаетесь? — обратился к Гранту Гарфилд.

— Потому что против Моргана у вас примерно те же доводы, что и против «Арго». Боюсь, у вас тут какие-то личные интересы.

— Не говорите глупости! — разозлился президент. — Морган вырос как специалист под руководством русского Императора. И я абсолютно убежден в том, что он если и не танцует под его дудку, то прислушивается к мнению из Москвы с огромным вниманием.

— Хорошо, допустим, вы правы. Ради чего вы собрали нас?

— После вмешательства русских и англичан в начале шестидесятых годов во внутренние дела нашего государства мы понесли катастрофические потери. Сейчас САСШ контролирует едва ли не четверть своих прежних территорий. Мы постоянно воюем с вооруженными до зубов индейцами. Экономический кризис, длящийся уже практически десять лет, очень серьезно ударил по нашему финансовому благополучию. Потерян флот. Практически прекратилась иммиграция населения. Наша страна больше не является Эльдорадо… местом, где сбываются мечты.

— Все это мы знаем. Давайте ближе к делу.

— Я предлагаю начать переговоры с КША по вопросам взаимной интеграции. Мы должны исправить ошибки, допущенные в прошлом. Без примирения с этим соседом через десять-пятнадцать лет мы станем обычной третьестепенной страной мира без каких-либо шансов на возрождение.

— А вы уверены, что КША согласятся? — возразил мужчина с сухим непроницаемым лицом.

— Почему нет? — удивился Гарфилд. — Они тоже переживают не лучшие времена.

— Южане затеяли гражданскую войну по причине того, что мы их жестоко обирали, заставляя продавать нам сырье по дешевке, а покупать наши промышленные товары втридорога. То есть эксплуатировали наподобие колонии. Так со своими гражданами не поступают.

— И что теперь? Что было, то прошло.

— Во-первых, они нам никогда не простят причиненного зла. Вы даже не представляете, как они ненавидят «янки». Во-вторых, в самих КША нет никаких явных тенденций к интеграционным процессам. Например, день назад президент южан подписал постановление об удовлетворении прошения штата Калифорния о выходе из состава Конфедерации. А также ряда других территорий, отрезанных от КША бунтующими индейцами. Это опубликовано в их утренних газетах. Причем, я хочу на это обратить особенное внимание, общественность не возмущается.

— Калифорния отделилась? — тихо переспросил Гарфилд.

— Да. Теперь она является независимым государством. Республикой. Боюсь, что отложение наших западных территорий, отрезанных индейцами, также не за горами.

— Я думаю, мы не допустим этого, — твердо и спокойно сказал президент Гарфилд.

— И как же мы это сделаем? Пошлем остатки нашего флота огибать Южную Америку, дабы столкнуться с неизвестностью в Тихом океане? — улыбнулся Грант.

— Почему же с неизвестностью? — в усы ухмыльнулся Честер Алан Артур. — Самая страшная «неизвестность» Тихого океана называется Российский Императорский флот. Он частью состоит из наших старых кораблей, а в остальном укомплектован вполне современными фрегатами, корветами и шлюпами, которые, между прочим, еще и превосходно вооружены. Думаю, учитывая объем инвестиций Москвы в восточное побережье Северной Америки, наши корабли «утонут», попав в случайный шторм в Тихом океане, вместе с небольшой частью русского флота.

— Вы думаете, что русские пойдут на такой резкий шаг? — удивился Гарфилд.

— А им кто-то может помешать? — ехидно улыбнулся Грант. — Вы понимаете, что мы сейчас находимся в полной изоляции, продолжая проводить самостоятельную политику. Пытаться, по крайней мере. Конфедерация потихоньку полностью переориентируется на экономическое и политическое взаимодействие с Москвой, понимая, что для нее это гарант независимости и стабильности. Собственно, эти предположения возникли не на пустом месте. Русские на свои деньги развернули в Орландо несколько современных военных заводов, обеспечив оружием и боеприпасами не только армию КША, но и ряд своих тихоокеанских гарнизонов. Которые, кстати, потихоньку увеличиваются. Или вас не отрезвила русская оккупация Никарагуа? Они просто пришли и сказали, что это их земля. Даже войны не объявляли.

— Но их положение там неустойчиво.

— Кто вам это сказал? — вопросительно поднял бровь Улисс Грант. — Несмотря на все усилия англичан, русские сидят в Никарагуа так крепко, что выбить их оттуда не сможет сейчас, пожалуй, никто. А большая часть армий тех необученных папуасов, что с легкой руки Лондона «обрушилась» на русские позиции, превратилась в удобрение для буйной тропической растительности. Или вы забыли, как русские сражались в Гражданскую войну? Мы просто ничего не могли им противопоставить.

— И? Вы хотите, чтобы мы опустили руки?

— Отчего же? Но вот планов изощренного самоубийства вынашивать не нужно. Мы, знаете ли, тут сидим не для этого. Вряд ли разумной будет идея сталкиваться лбами с Российской Империей. Она усиливается день ото дня, и мы ничего с этим поделать не можем. Вы в курсе того, как русская армия провела последние кампании?

— Вполне.

— Вы хотите эти полки увидеть под Вашингтоном?

— Почему вы доводите все до абсурда?

— Потому что я отлично представляю себе характер Александра. У него есть финансовые и политические интересы в Северной Америке. Это факт. Но разве он согласится просто так расстаться с теми заготовками, что он сделал? Не думаю.

— Ну уж нет, — едва не стукнул кулаком по столу Гарфилд. — Ложиться под Российскую Империю САСШ точно не будет! Мы не для того сражались за свою независимость от Великобритании.

— Мы уже там, — со снисходительной улыбкой произнес Грант.

— Мистер Грант, я попрошу вас воздержаться от подобных пошлых оценок. САСШ свободная, независимая держава, которая еще в состоянии поднимать каждое утро свой собственный флаг.

— Конечно, мистер Гарфилд, конечно. Вы совершенно правы, — с легкой ироничной улыбкой сказал Улисс Грант.

Глава 5

17 августа 1871 года. Париж

Марсово поле

Наспех расчищенное от обломков и оборудованное импровизированными трибунами, Марсово поле имело довольно грозный вид, будучи покрыто воронками от снарядов, которые еще не успели закопать. Их замечательно дополняли декоративные стены руин прилегающих к полю зданий. Да и вид большого вала братской могилы, которую для французских солдат устроили прямо тут, не вселял радости в прохожих. К счастью, Павлу Игнатьевичу, командиру седьмого пехотного полка, которому было поручено погребение погибших на Марсовом поле, хватило ума расположить братскую могилу достаточно аккуратно, с того торца, что выходил к реке. А не сикось-накось.

Александр стоял на грубо и наскоро сколоченной деревянной трибуне в своем парадном черном мундире и наблюдал за обстановкой. Бисмарк, Гарибальди и другие представители коалиции победителей стояли вокруг него и увлеченно обсуждали всякие пустяки. Ему тоже бельгийский король Леопольд II что-то увлеченно рассказывал, но его слова казались таким малозначительным шумом, что русский Император только из вежливости краем уха слушал своего коллегу по монаршему делу и время от времени вставлял формальные реплики, выказывая свой «живой интерес».

— Дорогой друг, — перебил Леопольда II Александр, — похоже, что начинается.

— Что? — несколько осекся бельгийский король.

— Парад начинается, — уточнил Император, сверившись с часами. Повернулся лицом к импровизированному плацу и окинул его взором.

Вдоль западной стороны Марсова поля стояли французы — простые обыватели, которых согнали сюда чуть ли не силой со всего Парижа и окрестностей, а также часть военнопленных под охраной. Тысяч пятьдесят было точно. Для них соорудили простые наклонные многоярусные трибуны, впрочем, мест для всех все равно не хватило, так что многие просто толпились, не имея возможности наблюдать плац.

Но вот назначенный час пробил, и в громкоговорителях захрипели легкие помехи. После которых начал свое выступление формальный лидер коалиции — английский премьер-министр сэр Уильям Гладстон.