После веского слова Императора, прекратившего спор, дела пошли намного легче, так как, исходя из заданных ориентиров, участники совещания стали выстраивать всю концепцию нового штата стрелковой роты, батальона, полка и далее. Тут нашли место и штатным ротным егерям, и ротам тяжелых пулеметов, и легким полковым артиллерийским дивизионам, и опытным минометам, и многому другому. В общем, на бумаге был получен принципиально новый формат стрелковых подразделений.

Оставалось это только реализовать.

В теории все было очень просто. Однако на практике задуманные «маневры» имели определенные затруднения, прежде всего связанные с тем, что промышленность России, несмотря на тот рывок, что произошел при Александре, все еще была очень далека от желаемого уровня. Да. Несколько корпусов вооружить по последнему слову техники в течение десяти лет было реально. Но предстояла большая мясорубка за место под солнцем. То есть требовалось готовить мощные мобилизационные резервы, которые, в свою очередь, нуждались в весьма солидных затратах по подготовке. Одних патронов предполагалось сжечь совершенно немыслимое количество, чтобы хотя бы миллион резервистов сносно научить стрелять. И такой миллион требовался не один.

Картина, нарисованная на бумаге, получалась шикарная. Но ее реализация в желаемые сроки даже при ближайшем рассмотрении вызывала очень сильные сомнения. А ведь если опоздать, неточно рассчитав сроки, ценой ошибки станет поражение в войне, которое вряд ли закончится для России чем-то позитивным. Перепуганная мощью восточного гиганта Европа будет стремиться его уничтожить, разделив на части. То есть ценой поражения станет гибель России как хоть сколь-либо серьезной державы и превращение ее в третьестепенную «банановую» монархию или республику. Тут уж как карты лягут.

Глава 5

Отгремели пушки мировой войны, но с каждым днем разгорались совершенно иные сражения — бумажные. По всему миру начиналась большая дипломатическая игра с обширным применением самых разнообразных шпионских и диверсионных методов. После парада в Париже уже никто из компетентных людей не сомневался — новой войне быть. И грядущий Drang nach Osten должен был произойти во вполне обозримом будущем.

Сколько было у планеты времени до того, как ее поверхность начнут сотрясать ужасы войны? Сэр Уильям Гладстон давал пятнадцать лет, и с ним никто особенно не спорил. Большая война с серьезными противниками, как показала французская кампания, требовала основательной подготовки. Причем не только в плане материальной части. Нужно было переучить армии, заимствуя передовой опыт русских. Что непросто и небыстро.

А пока экономисты и военные пытались свести «дебет с кредитом», по всему миру скрипели перья и шли переговоры, подготавливая почву для будущих коалиций. Никто не хотел оказаться в положении Франции, против которой выступил практически весь мир.

Не исключением стал и Стокгольм.

Одинокий отец писал единственной дочери, уехавшей на чужбину. Почтительная дочь отвечала отцу, оставшемуся на далекой Родине.

«Отец. Скорблю вместе с тобой. Бедная мама. В Москве объявлен трехдневный траур, идет мокрый снег, природа плачет вместе со мной…»

Потом письма, взмахнув расписными крыльями листов, одевались в конверты и перелетными птицами тянулись вдоль берегов вечно хмурого Балтийского моря. Мимо островов и мелей, сопровождаемые заунывным свистом ветра в снастях, над сверкающими нитками железной дороги под веселый перестук колесных пар, в темных сундуках почтовых карет, грохочущих по мостовым обеих столиц. И наконец, попадали в руки адресатов, беззвучными трелями изливали все, что было написано на исчерканных страницах.

Первые листы содержали обычно различные семейные благоглупости: поздравления, сплетни и прочие знаки вежливости. Впрочем, там попадались строчки и намного серьезнее, да такие, что можно, а иногда и нужно было показать чужим глазам.

«…Знаешь, дочь, Европа напоминает мне собрание престарелых аристократок, наблюдающих из зала древнего дворца за забавами молодого варвара во дворе. Он то начинает громко звенеть молотом по наковальне, то, схватив откованный меч, рубит как прутики древки старых турнирных копий, а высокое собрание скорбно поджимает губы и шушукается друг с другом. Моя Швеция, как Золушка, тихо стоит в уголке, отвергнутая за то, что осмелилась отдать лучшую из дочерей «в лапы неотесанного варвара». Но оттуда хорошо виден спектакль, разыгрывающийся в зале. Поджарая леди, неодобрительно косясь вниз, начинает собирать кружок недовольных перечниц. Разбитая параличом мадам с лилией на плече, что безучастно сидит в своем кресле, внимательно прислушивается к ее речам. Дряхлая донья, позвякивая еще прабабкиными кастаньетами, пытается строить варвару глазки сквозь пыльные стекла витражей, а чуть хмельная фрау с пивным румянцем на щеках смотрит то в одну, то в другую сторону, не решив еще, к кому ей выгоднее присоединиться…»

«…Увы, мой горячо любимый супруг весьма скептически относится к идее унии с нашей Родиной. Недавно я слышала его слова, сказанные на заседании государственного совета, он прямо заявил, что не собирается «нести этот крест вечно». Пока его устраивает то положение, в котором находятся наши государства. Но как повернутся дела дальше, никому из нас неизвестно. По его мнению, полноценная уния должна быть совершенно иной. Например, для этого нужно введение общего, единого делопроизводства и законодательства. А это — единый язык. Без него никуда. Но в Швеции делать русский язык государственным не пожелают из чувства гордости, а в России не пойдут на утверждение шведского языка государственным из практических соображений. Несмотря на нашу богатую историю, живя здесь, в Москве, я понимаю, что Швеция может претендовать максимум на одно из генерал-губернаторств в масштабах Империи. Уж слишком небольшой она является страной с чрезвычайно незначительным населением. …Но все равно я рада, что ты позволил мне соединить судьбу с этим «неотесанным варваром». Я счастлива как никогда. Мечтая найти достойного мужа, я в Александре обрела не только его, но и доброго друга, с которым мы часто и подолгу болтаем. Да так непринужденно и увлекательно, что нередко засиживаемся глубоко за полночь…»

«…Мой посол в Лондоне подтверждает, что в последнее время фон Бернсторф также зачастил в Букингемский дворец и ведет долгие беседы с премьером, королева благосклонна к нему на приемах …боюсь, что весьма скоро Россия может оказаться в изоляции…»

«…По данным Его людей, второй секретарь посольства Великобритании в Стокгольме несколько раз тайно встречался с герцогом Эстергетландским. Отец, будь осторожен…»

«…Скоро в стокгольмский университет для чтения лекций приезжает один из лучших учеников профессора Пирогова. Пожалуйста, прими его, состояние твоего здоровья вызывает у меня опасения…»

Карл XV с самого начала понимал, что у Луизы не будет секретов от супруга, и у его писем дочери появится второй читатель, поэтому решил обратить это обстоятельство себе в пользу, доверяя частным письмам то, что неудобно смотрелось бы в официальной переписке. Александр поддержал игру шведского короля и отвечал ему на вторых листах писем жены ее пером и от ее имени.

Но подобные игры велись не только в Стокгольме и Москве. Вся Европа, да и не только она, увлеченно обменивалась словами, пытаясь сыграть эту партию в «го» как можно выгоднее для себя.

Глава 6

Вильгельм Штибер ехал в своей карете по тихим ночным улочкам Берлина. Он был намного угрюмей обычного. Настолько, что даже хорошо знавший его характер кучер, и тот терялся в догадках, что же такого случилось. Наоборот ведь, радоваться нужно. Утром в газетах объявили о провозглашении Германской Империи во главе с сыном короля Пруссии — Фридрихом, которую на эту должность выбрал «совет князей» по древнему германскому обычаю.