— Это же уму непостижимо! Как же вы допустили, чтобы ваша племянница пошла за рабочего? Куда смотрели ее родители?!

— А что мы могли сделать? — Развел руками Демьян Кириллович. — Как только брат стал дочь уму-разуму учить, так она к жениху бросилась. А тот к мастеру. В общем, когда брат уже предвкушал грандиозную порку непослушной дочери, к нему заявилась делегация с завода. Не отстоял брат Варвару. Да и та не просто сбежала, а к парню своему. Так у него и жила. Так что — хочешь — не хочешь, а пришлось соглашаться и давать свое родительское благословение. А то не ровен час Варвара от этой любви уже и не девица вовсе, кто же ее в жены после такого возьмет?

— Да-а-а, — протянул Аристарх Иванович. — Дела.

— И я поразился. Но Варя-то у брата уж больно шустра. Нос свой сует, куда не надо. Представляете, пошла на курсы, как их… — Демьян Кириллович немного задумался, почесав затылок. — Телеграфисток! Вот. Да. Вот там она и познакомилась с этим молодцом. Брат сопротивлялся. Нечего девке блуждать по злачным местам, толку с этого никакого, а проблем масса. Ей домом да семьей надобно заниматься. Да детей рожать. А тут — курсы какие-то. Но жена — перечница насмерть стала. Вот и получилась беда.

— Да уж. Вот так — недоглядишь за дитем неразумным, а он по молодости да глупости уже в таких проблемах, что и не выпутать.

— Молодо-зелено. Да что уже сокрушать? Что сделано, то сделано. Так вот, эти заводские по пьяному делу такого наговорили, что я не знал — верить или нет. Били себя в грудь все как один, что за царя любимого на все пойдут. Как будто сговорились.

— Да боялись, небось, что донесут, ежели что плохое про него скажут.

— Я тоже так подумал, ну и решил схитрить — выведать у них, отчего они так любят его. Вдруг, проговорятся о том, что на самом деле думают. И вы знаете, Аристарх Иванович, им действительно есть, за что его любить. Никогда не слышал, чтобы какой заводчик так к своим рабочим относился. Шутка ли, рабочий день всего восемь часов! И зарплата хорошая — не каждый служащий при покойном Императоре столько получал. Да библиотека публичная, школа, где бесплатно грамоте их учат. Больница бесплатная, заводская, да не барак какой-нибудь, а очень добротная и толковая. И врачи есть, и сестры, и сиделки. Даже кормят и то — бесплатно, причем не помоями какими, а хорошей едой. Кто увечье в деле получил — он не бросает. Пенсию ему назначает, небольшую, конечно, но на жизнь хватает. И прочих вещей интересных наговорили мне эти юнцы. Ежели хотя бы часть того правда, то пущай Александр Александрович сминает в порошок любого, кто встанет на его пути.

— Эко у него рабочие живут! Неужели молва не врет?

— Дыма без огня не бывает, любезный Аристарх Иванович. Да, суров Император. Этого у него не отнять. Но справедлив, и о своих людях печется. Не бросает в беде.

— Вашими устами, Демьян Кириллович, только мед пить.

— Ну, верить или нет — ваше дело, любезный друг. Я вот верю. Мне, конечно, с него ничего не перепало, но я видел тех молодых молодцев, что с женихом на свадьбе племянницы были… видел и верю им. Я уже стар, Аристарх Иванович и мое дело маленькое. А им жить. И… мне нравится то, что он для них делает.

— А ежели осень повторится?

— И что с того?

— Как?! — Неподдельно удивился Аристарх Иванович. — Вы что, не слышали как эти жутковатого вида служащие его Комитета Государственной Безопасности боролись с душегубами?

— Вы о том, что ходят слухи, будто в лесах за Санкт-Петербургом слышали выстрели?

— Да! Именно об этом! Они ведь их без суда и следствия! В лесу! Как каких-то шелудивых псов расстреливали!

— Так вы жалеете, что лихих людей постреляли?

— Ну что вы, Демьян Кириллович, все не так. Мне их не жалко совсем. Говорят, что крови они пустили в столице изрядно. Но то, как Император с ними поступил, меня пугает. Судил бы открыто, да головы снимал. Никто и слова бы не молвил против таких мер, ибо заслужили. А тут… страшно все это.

— Лихие времена требуют суровых мер. Сколько он наводил порядок в Санкт-Петербурге? Месяца два. Так там до сих пор — кража — событие! Таких кошмаров на лихих людишек еще никто не наводил. Да и осталось их мало. Но вы зря опасаетесь. Мне намедни сестра письмо прислала. Если вы помните, она работала экономкой у покойного Эразма Эдуардовича.

— Марфа Кирилловна?

— Она самая. Так вот она пишет, что после тех дел, которые творили эти разбойники, народ буквально ликовал, встречая с искренней радостью смерть очередного лихого человечка. Ведь крови-то они им попили знатно. По улицам пройти нельзя было. А девок сколько снасильничали? Для петербуржцев Император стал поистине спасителем. Так что, все эти ваши переживания пустые, Аристарх Иванович. Наш новый царь не боится крови, но разум имеет и за своих горой. А то от душегубов уже и ни пройти, не проехать. Хоть порядок наведет.

— То да. На днях слышал, что в Ростове поймали надворного советника, что держал банду для своих тайных дел. Как обычно поступали раньше? Советника этого от дел отвести, да на другое кресло посадить, а душегубов через шпицрутен и на каторгу.

— А те оттуда потом бежали… и снова за старое.

— Именно что. Причем атаман их, в чине оставался и охотно принимал этих разбойничков обратно. Но те времена прошли!

— Что, неужто всех повесили?

— Хуже! Надворного советника того полностью поразили в чинах и заслугах, все имущество конфисковали в пользу государства и сослали на пожизненные дорожные работы.

— Ну, надо же! — Искренне удивился Демьян Кириллович

— Да, да! Причем жену и двоих детей выслали в Оренбург на постоянное жительство. Говорят, что домик им там выделили на окраине и к работе какой пристойной поставили. Но все одно — такая даль! Ни родственников, ни знакомых.

— А что с душегубами стало?

— Троих, что уже имели за спиной суд, да руки в большой крови, приговорили к смертной казни через опыты…

— Спаси и сохрани! — Спешно перекрестился Демьян Кириллович.

— Страшная смерть. Поговаривают, что этих «молодцев» выносили из зала суда. Чуть рассудка не лишились от ужаса. Смерть-то она может и страшна, но такая смерть особенно, — покачал головой Аристарх Иванович.

— Да, жутко становится. — Слегка поежился Демьян Кириллович. — А с остальными что сталось?

— По-разному. Но одно верно — всем дали сроки дорожных работ.

— Да… дела… но оно и правильно. Так и надо. А то распустились люди. И что примечательно — за дело ведь их наказали.

— Но все одно боязно.

— А вы злого умысла не держите, он вас и не тронет. Слышали чтобы Император кого без дела притеснял? Вот то-то и оно. Суров он больно, но справедлив. Всем боязно, но против него рта не открывают, те, что с разумом. Ибо оно хоть и страшно, но правильно. Нутром чую, правильно.

Глава 10

Николай Алексеевич прогуливался по парку опытного санатория при НИИ Медицины. Он знал, что на нем отрабатывались лечебно-профилактические процедуры. Но подобные вещи его не беспокоили, ибо только тут он смог обрести покой, хоть на какое-то время и банально выспаться.

Ключом к лечебно-оздоровительным процедурам являлся, прежде всего, «Его Величество Режим», то есть весь день Николая Алексеевича был расписан с точностью до минуты от рассвета до заката, невзирая на воскресенья и прочие праздники, как светские, так и церковные. Все процедуры и упражнения начинались всегда в строго отведённое время и продолжались ровно столько, сколько считали нужным врачи. А вмещалось в день немало: полуторачасовая пешая прогулка бодрым шагом, краткие гимнастические упражнения в атлетическом зале (без силовых нагрузок), массаж, солевые ванны, плавание в бассейне, усиленное питание с упором на фрукты и многое другое. Любые газеты были под строжайшим запретом, разрешалось лишь чтение художественной литературы, да и то, без острых драматических коллизий. Ни минуты свободного времени. Даже отбой и подъем (включая обеденный «тихий час») — строго по расписанию. И так день за днём, неделя за неделей, месяц за месяцем. Режим не нарушали даже церковные праздники, ибо никаких постов и прочих нюансов на Милютина не распространялось.